Когда только началась СВО, увидела на улицах немецких городов пляшущих, визжащих, орущих, завернутых в украинские тряпки бесноватых. И восторженные, вожделеющие, жадные взгляды на них немцев – так смотрит голодный человек, перед которым выставили стол, полный яств. Я тогда искала слова, чтобы достучаться до знакомых немцев и часто повторяла: «это библейские времена». Кожей чувствовала мертвечиный холод, исходящий от беснующейся сине-желтой толпы. Но кто я такая, чтобы делить людей?
На моих глазах очень близкий на тот момент мой друг-немец, который и привез меня во Франкфурт на митинг против русофобии, вдруг переключился: от нашего митинга отошел в украинствующую толпу. Его стало потряхивать, он стал, не зная языка, подпевать украинцам и он изменился внешне…
Колдовство? Черная магия? Я не знаю, что произошло со знакомым лицом. Он него веяло таким льдом, что мне стало страшно.
А потом, в другой день, уже на другом нашем митинге, который окружили украинцы со своим ором, моя знакомая мне сказала: «Не смотри на них!» Я посмотрела и – вот реально – не смогла больше ни шевелиться, ни дышать. Ступор такой. Но кто-то из наших включил песню «От героев былых времен». И эта песня меня, как живой водой окатила.
Но я запомнила звуки и тела украинской толпы. Там нет улыбок. Там не различишь слова и даже мелодии. Оскалы. Обезображенные ненавистью лица. Ритм каких-то матерных речевок, речитатив. Они даже барабаны приносили на свои камлания. И скакали под эти барабаны. Мат оглушал Франкфурт. Был громче колоколов на кирхе.
Я не знаю, что со мной тогда было. Личное, интимное переживание религиозного опыта? Духовного? Как я все те дни носилась в православную церковь в Дармшатдте! Часами клала поклоны, как будто это было даже не тело моё. Не ела ничего, не могла есть. Была физическая потребность – молиться. За наших и ваших, потому что пред Богом – мы все Его дети… И церковь была переполнена. Сербские мужчины молились на коленях. Наши женщины плакали. Я не знаю, как это объяснить с философской, с психологической, с религиозной точки зрения. Точно знаю, что я меня что-то вело и спасало…
Потом я очень много раз пыталась структурировать, конкретизировать, очеловечить те украинские толпы, которые я видела в Германии. Я пыталась вспомнить лица тех людей, но у меня не получалось. Все перекрывала их нечеловеческая агрессия, и даже не звериная. Потому что даже в злом звере есть ощущение природной силы, природы, естества. А в украинствующей толпе отсутствовала природа как таковая.
Я думала и с точки зрения буддизма – увидеть красоту в болоте, например. Есть упоение в бою. Но НЕТ! Там не было ничего живого, природного. Но там было много инфернального, потустороннего. Панночки!
Кто-то из блогеров вспоминал сегодня Гоголя, который, живя на Украине, замечал подобное и создавал Вия. Вий появился на украинской земле. И Панночка тоже. Я не могу вспомнить подобное у нас. Думала вот про черта Ивана Карамазова. Это был демон безумия, демон внутренней смертельной битвы. Но ведь Иван был – живой, бунтующий, самоубийственно бунтующий против природы, но мукой своей доказавший победу человеческого в этом бунте. Как многие герои Достоевского. Черт Ивана – это его ум, страсти и его безумие. Но не античеловечность, не полная бездуховность. И врубелевский Демон – страдающий, значит не окончательно мертвый. А вот в украинстве страдание как таковое отсутствует, потому что страдание – это свойство души.
Но если душу продать, вырвать с корнем, получается Панночка. Она абсолютно, окончательно мертвая, не живая, души в ней нет. И именно это я видела в украинской толпе и потом вспоминала жену Лота, которая оглянулась и застыла – от созерцания ада. Не было у нее песни «От героев былых времен»…
Украинство – это ад. И мне на них должно быть наплевать. Меня мучает другое: украинство заразно. И я вижу уже в России вирус украинства, поразивший и нашу молодежь. Не зря ведь их фейки – вирусные. Зараза украинства похлеще ковида. Я смотрела сегодня на толпу молодых людей, с нечеловеческим оскалом у Лавры, я видела подобное у наших навальнят и прочих беснующихся в Москве с «хорошими лицами». Посмотрите на их лица! На их ликующие глумливые пляски смерти! Обстебать все живое. Растоптать всё живое. Зомби. Зомбированные пропагандой. Оно готовы воевать до последнего украинца, потому что и так – в аду? Потому что и так – мертвы?
Они же не против России там бесятся! Парень толкает женщину в платке с ребенком на руках. Он против матери, против ребенка, а значит своего прошлого и будущего. Так символично.
Есть хорошее русское слово «отморозки». Есть два культовых сериала «Игра престолов», в котором отморозки – это белые ходоки. И «Во все тяжкие», в финале которого отморозки тупо уничтожают всех – и плохих и хороших. Все живое и относительно живое.
А начинается все с того, что отморозок от балды стреляет в мальчика – просто так. Просто потому, что отморозок не видит живое, он не способен живое отличить.
В обоих этих сериалах в итоге побеждают отморозки. Уничтожают всё на своем пути. Всё, к чему прикоснулся белый ходок, становится мертвым. Совсем под другим углом я поняла эти сериалы, когда увидела украинство. Не зря нам их показывали.
А сегодня я очень ясно поняла, что борьба идет не только на фронтах. Не только в Лавре. Не только в инфополе, не только в наших душах.
Недавно война вышла на совершенно другой уровень. Библейский уровень. Сомневаюсь, что подобное было даже в Великую Отечественную, хотя она тоже была Священной. Но тогда русские говорили: «За Родину, за Сталина», а сейчас – «За Родину! С Богом!» В этом есть огромная и очень существенная разница.
За Родину, за Веру, за Человека… Такая идет библейская битва сейчас.
И уже пишутся житии новых святых, за Бога жизнь отдавших, за жизнь вечную. Ибо Бог поругаем не бывает. И, как сказано в исламском предании, «знай, что помощь приходит после терпения, радость — после скорби, а облегчение — после тягот», «ибо перья уже подняты, а страницы высохли».